Неточные совпадения
И он усвоил себе все те обычные софизмы о том, что отдельный разум человека не может познать
истины, что
истина открывается только совокупности людей, что единственное средство познания ее есть
откровение, что
откровение хранится церковью и т. п.; и с тех пор уже мог спокойно, без сознания совершаемой лжи, присутствовать при молебнах, панихидах, обеднях, мог говеть и креститься на образа и мог продолжать служебную деятельность, дававшую ему сознание приносимой пользы и утешение в нерадостной семейной жизни.
Второй ответ, признающий марксизм
откровением сущей
истины, противоречит самой марксистской теории, которая не допускает возможности открытия такого рода
истины.
Философские споры его состояли в том, что он отвергал возможность разумом дойти до
истины; он разуму давал одну формальную способность — способность развивать зародыши, или зерна, иначе получаемые, относительно готовые (то есть даваемые
откровением, получаемые верой).
«Я не могу еще взять, — пишет он в том же письме, — те звуки, которые слышатся душе моей, неспособность телесная ограничивает фантазию. Но, черт возьми! Я поэт, поэзия мне подсказывает
истину там, где бы я ее не понял холодным рассуждением. Вот философия
откровения».
Книга должна быть посвящена вопросу об
истине и
откровении [Эта книга уже написана.].
И божественную
истину нельзя вывести, она открывается в блеске молнии, она целостно дана в
откровении.
Родовые религии сделали возможными первые стадии человеческой истории; в них открылись элементарно необходимые
истины; но
откровения о личности и ее идеальной природе в них не было еще, не настало еще для этого время.
И мифологичность книги Бытия не есть ложь и выдумка первобытного, наивного человечества, а есть лишь ограниченность и условность в восприятии абсолютной
истины, предел ветхого сознания в восприятии
откровения абсолютной реальности.
Массы не вне
истины; они знают ее божественным
откровением.
Как египтянин на все положения, которые ему предлагались жрецами как
истина, не смотрел так, как мы теперь смотрим на них, — как на верования, — а как на
откровения высшего, доступного человеку знания, то есть науку, точно так же и теперь наивные люди, не знающие науки, смотрят на всё то, что им выдается теперешними жрецами науки за несомненную
истину, — верят в нее.
Как удивительно то, что мир терпит и воспринимает из высших
откровений истины только самые древние и теперь уже несвоевременные, но всякое прямое
откровение, всякую самобытную мысль он считает ничтожною, иногда прямо ненавидит!
В бреду я часто повторяла имена бабушки, Доурова, Гуль-Гуль, Керима… Я пересказывала целые сцены из пережитого мной, как это часто случается с тяжело больными. Из моих горячечных
откровений мои близкие друзья узнали
истину, несказанно их поразившую.
Поэтому всякое религиозное
откровение в язычестве всегда есть некоторое преломление религиозной
истины через определенную призму, его луч проходит через известным образом окрашенное стекло.
В этом-то и заключается опасность прельщения ложными
откровениями, принимаемыми за
истину только потому, что гносеологически они имеют характер
откровения, не дискурсивны, но интуитивны.
Попытки философского дедуцирования триипостасности a priori (однако post factum
откровения) явной своей неудовлетворительностью и сбивчивостью только подтверждают невыводимость этой
истины (натуралистически у Я. Беме, спекулятивно у Гегеля, Шеллинга, отчасти у Вл. Соловьева).
Основное различие между
откровением и язычеством, что касается богопознания, заключается в чистоте и беспримесности
истины, которая свойственна лишь
Откровению.
Греческому умозрению, которое в этом отношении идет параллельно с
откровениями греческого искусства, как самая бесспорная
истина о мире, открылось, что в основе явлений лежит мир запредельных идей — сущностей.
Можно, однако, поставить вопрос: если в мифе религия имеет
откровение самой
Истины, доступное оку веры, то какое же значение имеет еще философствование о том же?
Но им никогда не удастся опровергнуть той
истины, что в страхе смерти, в священном ужасе перед ней приобщается человек к глубочайшей тайне бытия, что в смерти есть
откровение.
Совесть есть орган восприятия религиозного
откровения, правды, добра, целостной
истины.
Юридизм, рационализм и формализм всегда были внесением закона в
истину христианского
откровения, по существу сверхзаконную.
Таковы и родовые символы «отца» и «сына», выражающие
истины религиозного
откровения.
То, что на Западе было научной теорией, подлежащей критике, гипотезой или во всяком случае
истиной относительной, частичной, не претендующей на всеобщность, у русских интеллигентов превращалось в догматику, во что-то вроде религиозного
откровения.
Феноменология
откровения должна привести к сознанию той
истины, что духу, т. е. свободе, принадлежит абсолютный примат над всяким объективированным бытием.
Чистая
истина христианского
откровения, идущая не от объектного мира, привела бы к концу мира.
И все же в
откровении христианском
истина о божественности человека есть лишь обратная сторона
истины о человечности Христа.
Бог Сам Человек — вот величайшее религиозное
откровение,
откровение Христа [Эта
истина о том, что Бог — Человек, односторонне, но гениально выражена в мистике Сведенборга.].
Долго и упорно шла в физической философии борьба между старым и новым взглядом. Богословие стояло на страже за старый взгляд и обвиняло новый в разрушении
откровения. Но когда
истина победила, богословие построилось так же твердо на новой почве.
А между тем учение это в его истинном значении было не только ясно выражено в тех, признаваемых церквами божественным
откровением, книгах евангелия, которое было нераздельно с извращенным учением, но учение это было до такой степени свойственно, родственно душам человеческим, что, несмотря на всё загромождение и извращение учения ложными догматами, наиболее чуткие к
истине люди всё чаще и чаще воспринимали учение в его истинном значении и всё яснее и яснее видели противоречие устройства мира с истинным христианским учением.
Эта тора признается произведением
откровения его духа
истины, т. е. св. духа, и он сам оказывается в тенетах своего
откровения.